В архив не вносить. Остросюжетная повесть - Николай Анфимов

– Ну что я знаю? Лагерь засекречен. Ходит слух, что его курирует сам Берия. Конвой – тренированные мордовороты из столицы. Хозяин зоны – конченый садист. Звание – полковник, фамилия – Сердюк. Бесконвойных арестантов на Шалице, как во всех других лагерях, нет. Обслуживающий персонал – врачи, продавец, конторские, и прочие, тоже ни местные, местных жителей на выстрел к зоне не подпускают. Опять же по слухам: в лагере имеются подземные казематы, где содержатся узники, которые могут еще понадобиться государству. Говорят, там сидят люди, которых, если верить советским газетам, уже давно расстреляли? Но большая часть арестантов уничтожается. Этапы туда постоянно заходят, а не выходит никто. Значит, – работает конвейер массового уничтожения людей. Вот только неизвестно какими методами палачи убивают, расстрельных залпов не слышали даже местные охотники? Возможно, применяются средневековые способы уничтожения, например – голод, замораживание? Ну и как у мусоров принято – расстрел, только стреляют, наверное, в подземелье, потому и выстрелов не слышно. Но в настоящий момент это не главное – главное, в другом…

Гриша прикурил папиросу, горелую спичку бросил в пустую консервную банку

…с одной стороны, Василий, тебе крупно повезло, ты миновал Шалицу. Лагерь челымский, с точки зрения мужика-работяги, считается самым лучшим в этих краях, про голод я промолчу, во всех лагерях голодуха, дело вот в чем: на Челыме никогда не было внутреннего беспредела. Мужики сами делают погоду в зоне, и не дают сукам разгуляться, как в других лагерях. Политические арестанты живут здесь спокойно и мирно, никто их не обижает, но это внутренняя жизнь…

Гриша сделал короткую паузу…

– …а с другой стороны… в лагере процветает ментовской беспредел, и устроил этот беспредел хозяин лагеря, то есть – подполковник Дятлов. По – нашему – Дятел! Так вот: наш хозяин, по каким – то своим дьявольским соображениям, отправил десяток человек на шалицкую зону. Ушли парни этапом, и с тех пор от них ни слуху – ни духу? Как в воду канули? А зеки все опытные, должны были весточку сюда заслать. Значит, для связи нет ни малейшей возможности. К чему я тебе это говорю? «Барин» наш, как и все тыловые крысы, ненавидит вашего брата-фронтовика лютой ненавистью. Всяческими путями сживает фронтовиков со света, загубил уже не один десяток людей прошедших войну. Для таких дел у него имеются два садиста – братья, по фамилии – Кривцы. Мрази конченые, – пробу некуда ставить. «Барин» наверняка посмотрит твое личное дело сам, возможно сразу же возненавидит тебя за твое фронтовое прошлое, и отдаст братьям устный приказ на твое уничтожение? А это сучьё, свое дело знает, могут за малейшую провинность или косой взгляд пристрелить. Могут замотать изоляторами до полного бессилия, а могут и на Шалицу отправить. Тебе постоянно надо быть начеку! Возможно, совсем скоро, тебе придется уходить в побег – лучше на воле достойно погибнуть, чем здесь от выстрела в спину. Парень ты сильный и опытный, умом Бог не обидел, так что у тебя много шансов выжить в тайге. Вот ты сейчас думаешь – почему я тебе советую идти в побег, когда на носу зима? Во – первых: обстоятельства сложились так, что другого выхода может просто не быть, а ждать грибной сезон еще почти год. Во – вторых: в грибной период вохра переходит на усиленный вариант службы, и уйти с лагеря будет гораздо сложнее. А сейчас у охраны спокойный период, самое время свалить с лагеря. Ну а на прощанье можешь, как следует хлопнуть дверью – пусть знают легавые что такое фронтовик – разведчик! Вояки они никудышные, по сравнению с немцем – шавки! Только с безоружными и умеют воевать, суки. Возможно, после побега с трупами, в лагере начнутся репрессии? Но репрессии здесь и так постоянно, так что про это можно не думать.

– К сожалению, Гриша, в ближайшее время идти в побег я не могу, Алешка еще слишком мал для таких дел. Оставить его – значит предать. Придется терпеть пару лет? Пусть пацан подрастет и окрепнет, а когда подойдет время, возьму его с собой. Уйти с этого лагеря, я думаю будет несложно, – система охраны развалена полностью. Процветает пьянство, а где пьянка – там бардак! Конвойные подходят с заряженным оружием вплотную к арестантам, можно легко завладеть готовым к бою автоматом. Привыкли к полной безнаказанности, видно не попадали еще в переделки?

– Какие переделки, сплошь тыловая публика. И конечно, если дело касается пацана, то он слишком мал для таежных скитаний, надо ему еще подрасти. Но и ты смотри в оба, не прозевай критический момент.

– Прости за нескромность, Гриша, хочу задать тебе один вопрос?

– Ну, о чем речь, спрашивай

– Люди говорят что в этом году на свободе страшный голод, а у тебя полный набор харчей, даже колбаса имеется, ума не приложу, где все это можно достать?

Гриша улыбнулся:

– Все очень просто: конвойные войска при любом раскладе снабжаются по первой категории, у народа отнимут, а им дадут. Все поселковые магазины в лагпунктах11 принадлежат тюремному ведомству, ну а мы, уже за двойную цену, покупаем у местного барыги12, – Абрама и у самой вохры13, им навар и мы сыты. Но если честно: закупаемся мы не так уж и часто, финансы не всегда позволяют. А недавно, пришлось для дела, потратить солидную сумму, так что в настоящий момент, денег почти не осталось. Пора «игровых» трясти, картежников так зовем, если не знаешь? Общую лагерную казну надо пополнить, деньги на этапы понадобятся. Так у нас заведено – этапникам на дорогу помогаем по мере возможности. А голод, кстати, не только на воле, в лагерях намного хуже. Это я на твой приход прикупил кое-что, вот у тебя и создалось столь обманчивое представление, а на самом деле все обстоит далеко не так. В лагере голодуха, гуляют цинга и дифтерия, люди мрут десятками и даже сотнями, особенно работяги. Так что на легкую жизнь шибко не рассчитывай и себя не обманывай.

Гриша прикурил папиросу и с досадой хлопнул себя ладонью по колену

– Нет, ты себе представляешь, Василий – посреди огромной, богатой зверем и рыбой, тайги, стоят острова – лагеря, где люди умирают от голода? Озера и реки полны рыбой, медведи и лоси бродят вдоль заборов, грибы – ягоды летом сразу за запреткой14 растут, а людям есть нечего? Да одна бригада из двух десятков расконвойников15, может столько заготовить грибов и ягод, столько наловить сетями и силками, рыбы и зверья, что зимой про голод можно и не вспоминать. Так нет же, никому из начальства это не нужно, за это ордена не дают. Сволочная власть на Руси, сволочная, что не говори. Так по сей день, и живем на голодных островах, живем, и последний хлебушек потихоньку доедаем…

Гриша досадно махнул рукой

– Эх, наливай еще по капельке, Василий…

В самом конце задушевной беседы, под рюмочку, Павлов задал последний вопрос и на том разговор на сегодня закончился

– Гриша! Еще в тюрьме мне ребята говорили, что заключенные в лагерях, на спине и груди, носят белые круги, как бы мишени, чтобы конвою легче было стрелять в беглецов. Числятся под номерами, а не по фамилиям. Здесь же я ничего этого не заметил, перекличка проходила по фамилиям, никаких номеров не видел и не слышал?

– Все так и было – и мишени и номера! Но недавно вдруг отменили всю эту бутафорию, только вот не интересовался – везде отменили или местами? Ну, ладно, отдыхать тебе пора, Василий, давай все разговоры на завтра перенесем. Да, чуть не забыл тебе сказать? Мои парни где-то узнали, что «барин» заряжает меня в первый же этап на Салехард. Видимо мешаю ему беззаконие творить, а открыто ликвидировать опасается. Лагерь на уши встанет, если он меня кончит, государственный план будет под угрозой. Бунт ему сейчас не выгоден, впереди зимние лесозаготовки, надо запас леса к весеннему сплаву готовить. Если я уйду, выдержит ли мужик натиск блатных? Вся жизнь в лагере может поменяться. До меня здесь был Миша Питерский, Миша правильный вор, не давал мужика в обиду. Но и он ушел на Салехард. Суки сразу проявились и начали устанавливать свои порядки. В скором будущем в лагере не останется никого из наших, одна молодежь, а им надо все объяснять и подсказывать, иначе таких дел наворотят. К большому моему сожалению, ты на статус смотрящего за зоной не подходишь, ты офицер и фронтовик, а таким, по нашим законам, передавать власть нельзя. Ты только не обижайся на правду – такова лагерная жизнь…

– Что ты, Гриша, я все прекрасно понимаю, – я здесь случайный пассажир. А законов ваших, по сей день и не знаю.

– Ты силен духом и телом, а это не каждому дается. Так вот: какое – то время ты по любому останешься в лагере, мы же не можем сейчас просчитать, когда наступит в твоей жизни критический момент? К тебе, может быть, подойдут мужики за помощью, обязательно помоги. Ты многое можешь, я в тебе уверен!